Депутат Госдумы, олимпийская чемпионка и, наконец, просто красавица (самая красивая женщина России согласно общенациональному опросу «Русского репортера» и фонда «Общественное мнение») Алина Кабаева рассказала «РР» о том, каково это — быть сильным человеком, а также о своих жизненных целях, судьбе и любви.

Алина, какое расстояние должно сохраняться между вами и собеседником, чтобы вам было комфортно?

Вот как сейчас — отлично.

Целый метр? Это даже больше, чем у европейцев.

Мне не всегда комфортно с другими людьми. Не знаю, как это объяснить. Я чувствую энергетику. Бывает — выхожу после общения выжатая как лимон. Или даже просто рядом стоишь — а чувствуешь себя как-то неуютно. Но все же я всегда открыта для общения.

А я-то как раз думала, что вы закрыты для общения — в прессе вас называют «элитной спортсменкой».

Но это же не я сама себя так назвала. А общения мне всегда не хватает! Бывает иногда плохое настроение, а поговоришь с человеком — и сразу на душе лучше становится. Когда я была в спорте, да даже когда маленькой была, всегда просила, чтобы собрались все-все родственники, и только тогда выходила и выступала перед ними — я уже тогда занималась художест­венной гимнастикой. Я очень люблю общаться, разговаривать: всякие мысли правильные приходят…

Вы человек какого цвета?

Даже не знаю — светлого, наверное. Светло-голубого.

Мы все привыкли воспринимать Алину Кабаеву как спортс­менку, олимпийскую чемпионку. И вдруг вы становитесь политиком. Не слишком резкий переход?

Вот вы говорите — резкий. Но ведь было бы хуже, если б я, как многие другие олимпийские чемпионы, не смогла найти себя после завершения спортивной карьеры. Знаете, это действительно серьезная проблема. Например, у актеров есть Дом актера, куда они могут прийти со своими заботами и просьбами. А спортсменов, если они уже не в спорте, никто и слушать не будет. Нет, выслушать-то как раз могут, но вот помочь — нет. И вовсе не потому, что все такие плохие, просто система не выстроена. Я, уйдя из спорта, понимала, что нужно двигаться дальше, добиваться успехов в каких-то других жизненных сферах… А что, было бы лучше, если бы я потерялась и все бы меня жалели: «Ах, бедная Алина»? У нас сильных людей не любят, это правда. Вокруг сильного человека сразу появляются завистники. Но я не обращаю на них внимания. Раньше меня всегда просили как олимпийскую чемпионку: «Алина, вы же встречаетесь с мэрами, губернаторами. Помогите…»

И вы помогали?

Я могла обратиться с просьбой. Иногда. В случае победы. Но я не могла помогать так, как сейчас — в ранге депутата Государственной думы. У меня это действительно получается, и мне это нравится. Знаете, почему я любила художественную гимнастику? Потому что у меня это хорошо получалось. Я помню себя маленькой — я мечтала стать чемпионкой мира. Представляете? В Узбекистане, в Ташкенте… Какая там чемпионка! Но дети не думают о том, как именно реализовать мечту, а просто мечтают. Вот и сейчас, после большого спорта, я просто сделала первый шаг, не задумываясь о трудностях. Это — главное.

Если представить, что кто-то могущественный собрал всю молодежь и сказал: «Вот, Алина, бери и делай с ними все что хочешь», что бы вы сделали?

Это очень правильная идея. У нас множество разных министерств, департаментов, движений. А вот объединить бы их все под руководством одного человека!

Предположим, вы и есть этот человек. Что вы сделаете?

Начала бы я с трудоустройства. Я говорила с мамой на эту тему, и она сказала: «Раньше после института человеку давали два года поработать по специальности в регионах. Сейчас этого нет, а хорошо бы вернуть». Было бы правильно, если б организация или фирма, взявшие на работу вчерашнего выпускника, получали от государства льготы, например налоговые. Хороший был бы стимул! А то ведь отучился человек в институте — и что дальше?

Я только что окончила Университет физической культуры имени Лесгафта и, когда получала диплом, встретилась с другими выпускницами, которые тоже занимались художественной гимнастикой. Спрашиваю: «Чем будете заниматься?» Отвечают: «Хотели бы школу открыть, да залов нет». А в регионах очень ждут этих специалистов: спорткомплексы есть — кадров нет.

Затем — образование. У нас до сих пор нет закона о молодежи. Хотя можно было бы принять рамочный закон: определить в нем, что такое молодежь, каков ее возраст. А все льготы прописать в уже существующих законах: в Жилищном кодексе, в Трудовом, в других.

А духовное развитие?

Обязательно. О культуре мы всегда забываем. Кстати о художественной гимнастике — это ведь и спорт, и искусство.

А футбол — не искусство…

Футбол? М-да… Ну, может, по-своему тоже искусство. Есть множество направлений, в которых человек может развиваться, но главное — это само желание развиваться, расти. А о духовном развитии молодежи думать надо обязательно. Причем уже начиная со школы. Очень многое зависит от учителей — по себе знаю.

Вы хотели бы заниматься всей молодежью?

А как по-другому?

И вас хватит на всю молодежь?

Я не говорила, что могу сделать все одна, — у меня хорошая команда. И, например, когда мы готовим какие-то предложения, я обращаюсь за консультацией к профессионалам, сразу к нескольким, а потом выбираю лучшие проекты.

Вы не слишком мягкая, чтобы заниматься политикой?

Политику приходится не только миловать, но и казнить.

Он должен уметь говорить «нет».

А вы умеете?

Я умею. Я вообще серьезный человек. Если я чего-то не могу сделать, то сразу говорю «нет» — не кормлю человека «завтраками». Но, как правило, помочь удается. Недавно вот пришел запрос от военнослужащего: человек не может вывести квартиру из служебного фонда. Мы обратились в Министерство обороны. И оказалось, что сейчас многие военнослужащие сталкиваются с подобной проблемой, и над ее решением работают. В результате вопрос решился положительно. Вообще, хочу сказать, что ко мне, как к депутату, может обратиться любой — если речь идет о несоблюдении закона. Причем помочь могу не только я, но и все остальные депутаты. Многие просто не знают, чем мы занимаемся, хотя одна из основных обязанностей депутата — как раз работа с избирателями, с заявлениями граждан. Иногда люди даже не могут грамотно составить обращение — кстати, у себя на сайте я объяснила, как это делается. Ко мне обращаются с самыми разными воп­росами и проблемами. Как депутат, я не все их могу решить. Но могу попробовать помочь как человек.

Вы сможете уволить друга, если сочтете, что в данный момент это политически правильно?

Хороший человек — это не профессия. Если я буду понимать, что да, это хороший человек, но он не выполняет качественно свою работу… Почему от этого должны страдать другие люди, которые ждут от меня помощи? 

Вы звезда?

Нет.

Все равно относительно других вы где-то высоко. Общаетесь со старыми друзьями?

Высоко — это своим трудом. В том-то и прелесть спорта: человек добивается всего сам, и никто не может ему помочь, кроме тренера. Ни богатые родители, ни кто бы то ни было еще.

Но согласитесь, когда мы чего-то достигаем, то многих оставляем в прошлом.

В двенадцать лет я уехала из Ташкента в Москву. С подругами по спорту я общаюсь и сейчас. Недавно мы вместе проводили детский фестиваль художественной гимнастики. Одна подруга у меня еще со школы — с первого по третий классы учились вместе. Однажды я была на передаче — прямой эфир, звонок: «Алин, привет! Это Регина». Я ее сразу вспомнила. Регинка — она всегда с такими бантами большими ходила. «Регина, ты где?!» Я прямо в эфире узнала ее номер телефона, перезвонила ей, мы встретились. Так что теперь мы с ней общаемся, но, правда, видимся редко, потому что она замуж вышла, скоро должна родить — у нее семья, заботы. Понимаете, общение ведь не только от меня зависит. Мы растем, у каждой появляется молодой человек, семья, работа. У каждой своя жизнь и свои приоритеты. И на встречи остается все меньше времени. Но это не потому, что ты не хочешь общаться, — просто понимаешь: если сейчас поеду на встречу, то чего-то не успею. Да, помимо рабочих дней есть еще и выходные, но тут муж, дети… Вот так потихоньку все и разбредаются по своим углам, но это правильно. Хотя без подруг я свою жизнь не представляю.

Вы говорите о росте, о развитии человека. Вы тоже за последнее время сильно изменились… Интервью теперь почти не даете. И почему-то мне кажется, что вы уже не будете отвечать на те вопросы, на которые отвечали раньше.

На какие? Я готова ответить на любые вопросы, если они не касаются личной жизни. Это табу. Однажды я очень обожглась на своей открытости. Зачем и кому это нужно? Я в своей жизни разберусь сама.

А как я изменилась?

Думаю, повзрослели.

Конечно. А как иначе? С такой работой и взрослеешь, и муд­рее становишься. Я много читаю, в том числе различные документы по молодежной политике, материалы для моей авторской программы. Это здорово развивает! Я счастлива, что не осталась в спорте: он развивает только в одном направлении. А у меня их сейчас несколько, и если хоть одно отнять, даже не представляю, как тогда буду жить дальше.

Расскажите, как вы менялись.

Мудрость приходит, если в жизни есть поражения. Без них, как известно, и побед не бывает. У меня в спорте не все было гладко. Это поражение на Олимпиаде в Сиднее… Представьте только, приезжаешь на Игры, все газеты уже написали, что ты чемпионка, — я и сама была уверена что выиграю Олимпиаду, — и вдруг улетает обруч… Трехлетний ребенок приходит в гимнастику, и его учат крутить обруч на руке — вот на таком простом элементе он у меня и улетел. После этого я сказала себе: «Да, Алиночка, мелочей в жизни не бывает. Для тебя все должно быть главным». С этим девизом и иду по жизни: мелочей нет. Было сложно. Я заняла третье место, потом восстанавливалась, нужно было еще четыре года тренироваться. Конечно, очень хотелось попасть на следующую Олимпиаду, но проигравшему спортсмену новая подготовка дается тяжело.

Вам повезло, что у вас улетел обруч…

Ну, тогда-то я думала, что мне очень не повезло. И за что мне это?! Я так плакала — стояла на пьедестале, еле сдерживая слезы.

А моя мама тогда подозвала меня к телевизору и сказала: «Посмотри, как она улыбается!»

Да, я перебарывала себя. Есть олимпийский девиз: «Преодолей себя!» Но когда я ушла на допинг-контроль, я там рыдала. Говорила маме: «Все, мам, на этом моя жизнь закончилась…» А сейчас, когда уже и победа в Афинах давно позади, я думаю: значит, так должно было случиться. Вся страна переживала за меня. А сколько писем пришло: «Мы просим тебя не бросать художественную гимнастику»! Я думаю, спорт меня правильно воспитал.

Значит, потрясения в жизни нужны?

Когда для своей программы я брала интервью у Аршавина, он сказал: «У меня нет трудностей». Почему обязательно потрясения?

Все религии говорят, что потрясения способствуют духовному развитию.

Библия — очень хорошая книга. Там сказано, что на долю человека выпадают только те беды и страдания, которые он может преодолеть. И очень важно это понимать: больше, чем ты вынесешь, тебе не дадут. Это гораздо лучше, чем если бы нам сказали: «Вот вам испытания, но вы с ними никогда не справитесь!»

Но испытание испытанию рознь.

Однажды меня спросили: «Чего вы боитесь в жизни больше всего?» И я ответила, что ничего не боюсь. Но когда потеряла родного человека, мне стало страшно… Я очень боюсь потери близких, но, к сожалению, от этого никуда не денешься. Это жизнь, и надо быть мудрой. Однако в тот момент я не могла так думать. Казалось, что жизнь закончена. И жалеешь не его, ушедшего, а себя. Как ты будешь дальше без этого человека? Ему-то уже хорошо, а ты жалеешь себя, потому что это ты без него не можешь… Ему действительно лучше, чем тебе.

Кто вам это сказал?

Я сама к этому пришла. У меня в жизни была такая ситуация, и потом я долго анализировала, думала об этом. Не сразу, конечно, проходит время, но ты начинаешь смотреть на ситуацию по-другому. К этому можно прийти только самому. Научить этому невозможно.

Вы теперь часто сами берете интервью. Интересно, как человек, который столько раз был на месте интервьюируемого, подбирает вопросы. С оглядкой на то, что может обидеть, задеть, или нет?

Я добрая и не задаю вопросов, которые могут быть неприятны. Я же готовлюсь к интервью и знаю, что о каких-то вещах этого конкретного человека лучше не спрашивать. Моя передача авторская, и приглашаю я в нее только тех, кто мне интересен. Мне никто никого не навязывает. И бывает, человек так раскрывается в разговоре, что потом — в процессе монтажа — я некоторые фразы даже убираю: это не для всех. В самом начале мне говорили: передача у тебя не пойдет, «желтизны» мало — нужно и про личную жизнь, и про скандалы спрашивать. Но я этого делать не буду. Телевидение воспитывает общество: что оно показывает, к тому человек и привыкает. Не показывайте «желтизну» и насилие — людям это и перестанет нравиться.

Но иногда все равно приходится задавать вопросы, которые человеку неприятны, провоцировать его, чтобы лучше раскрыть…

Только не путайте меня с профессиональным журналистом, это — ваша профессия. У меня есть убеждения, через которые я не переступлю никогда. Не смогу — и все. Мне будет некомфортно. Моя передача о том, как люди достигают успеха. У всех моих героев свои сложности, но они идут вперед.

А для меня гораздо ценнее, когда вы рассказываете про обруч. Я теперь к своему обручу, наверное, не скоро подойду…

А представьте, как мне это было сложно! Когда в Афинах я выходила в финал, всякие мысли в голову лезли: а вдруг обруч улетит? Когда переживаешь, руки потеют, обруч становится скользким, и ты ничего не можешь с этим поделать. Вот потому я и говорю: мелочей нет. Даже когда перекладываешь обруч из руки в руку, нужно обязательно за ним следить — а вдруг выскочит? Как же я боялась! Но ведь преодолела.

Вам часто удается раскрыть человека?

Готовили мы передачу с Антоновым. Мне говорили: «Алина, ты куда? К Антонову? Он такой закрытый человек и так не любит журналистов!» А я отвечала: «Ничего страшного, если мне станет некомфортно, я просто развернусь и уйду». Я никогда никому не хамлю и возле себя хамства не терплю. На деле же вышло так, что Юрий Антонов показал мне сад, который сам сажал, дом, который строит, собачек и кошечек. И интервью дал сумасшедшее. Я у него спрашиваю: «Почему ваши первые пластинки в СССР не выпускали? Потому что вы тогда не были членом Союза композиторов?» А он отвечает: «Я был молодой, поэтому не мог быть членом союза. И только когда мои пластинки стали раскупаться в Югославии, их выпустили и в СССР». Тогда я ему сказала: «Знаете, не только в нашей стране, а везде нужно доказывать, что ты лучший. А пока не докажешь, никто на тебя внимания обращать не будет».

Но все не могут быть лучшими.

Я имею в виду творческий рост. Пластинки Антонова уже миллионами раскупались, а он еще не был членом Союза композиторов… А бывает и наоборот. Брала я как-то интервью у одного известного человека — не буду называть его фамилию, ладно? И этот человек не раскрылся совсем, постоянно отвечал: да, нет, да, нет. Потому что видел во мне ученицу. А потом вдруг: «Ну, я уже столько раз об этом говорил!» Я не понимаю, зачем тогда соглашаться на интервью, если столько раз «об этом говорил». И я начала объяснять: да, конечно, вы говорили, но подрастают дети, которые, скорее всего, этого не слышали. А благодаря моей передаче они как раз и могут о вас узнать…

Это, наверное, для него было самое обидное.

Но это правда. Когда я беседовала с Львом Лещенко, он первый об этом сказал: «Я уже много раз это рассказывал, но приходят новые поколения — нужно повторять». Потому что нынешняя молодежь его не знает, а посмотрит передачу — и узнает. А тот человек этого не понял.

Теперь вы представляете, каково нам, журналистам?

Да, вас многие не любят. Известные люди часто говорят: «Да я этих журналистов терпеть не могу!»

Потому что не разбираются в форматах изданий — с кем и о чем можно говорить.

А бывает, интервью журналистам не дашь, они возьмут и сами его напишут. Уж я-то знаю… Один раз человека обидишь, и все — он уже вам не доверяет. С Розенбаумом у нас такая хорошая передача вышла! Столько писем потом пришло, многие и не подозревали, что он такой открытый человек. Когда я его поблагодарила за откровенность, он сказал: «Алина, это потому, что ты не журналист».

Знаете, как это обидно? Журналисты — это те люди, которые ездят на войну, в детдома, в приюты… А им говорят: вы чем-то не тем занимаетесь. Хотя далеко не каждый певец или актер сделал столько, сколько делают некоторые журналисты.

Все верно. Не слушайте никого. Вы правильные вещи говорите. Не обращайте на них внимания и занимайтесь своим делом! Как говорится, собаки лают, а караван идет.

Да, нужно понимать, кому давать интервью, а кому нет. Но многие ведь не разбираются в изданиях. Просто занимаются своим творчеством. Я вот раньше знаете как любила журналистов? Обожала просто! Когда они ко мне приходили, подолгу с ними разговаривала, и все было здорово. Но потом я обнаружила, что обо мне пишут все хуже и хуже… И все вранье. Боже мой, но я же так хорошо общаюсь с этими приятными людьми, на все их вопросы отвечаю, так открыто себя веду… Ну почему так? Откуда они это берут? И теперь я им просто не доверяю. Слава богу, у меня теперь хорошие помощники, которые могут посоветовать, стоит давать интервью данному изданию или нет. Впрочем, я знаю много хороших журналистов. Просто, к сожалению, журналистами называют всех тех, кто пишет в газеты или журналы.

Ваша команда делает большую работу. Судя по информации на вашем сайте, к вам часто поступают запросы, работать с которыми сложно из-за нашей бюрократии: сначала пойди туда, потом сюда и снова туда. А вы сами вникаете в эти тонкости?

В моей команде людей немного — можно по пальцам пересчитать. Но все они профессионалы, каждый в своей области, за что я им очень благодарна. А еще за то, что всегда могу спросить у них, если сама чего-то не понимаю. Мне не стыдно спрашивать или советоваться. В Думе у меня тоже грамотный помощник, хотя я и не сразу нашла его. И все же в любом деле я сначала стараюсь разобраться сама.

Сейчас вы по просьбе избирателей занялись ликвидацией частной вертолетной площадки в Подмосковье, помогли записать песню о Неизвестном Солдате. Все это — дела важные, но не масштабные. Вы занимаетесь ими потому, что в жизни нет мелочей?

Да, в жизни нет мелочей. Для меня эти дела не маленькие. Помочь человеку, изменить его судьбу…

А свою судьбу вы при этом меняете?

Не то чтобы меняю… Когда я чувствую отдачу от того, что делаю, это еще одна победа, моя маленькая победа. Я спортс­менка и всегда хотела быть первой. Первой во всем. Когда в гимнастике с нами работал психолог, она мне частенько говорила: «Ну что ты? Ну, проиграешь, ну и пусть — не корову же проигрываешь!» Она хотела, чтобы я расслабилась и не думала о том, что могу проиграть. Я ее слушала-слушала, а потом и говорю: «Нет, не могу я так думать. Я должна выиграть. Чтобы я проиграла?! Нет! Буду первой, и все».

А если нет?

А я не хочу об этом думать. Ну, если все-таки проиграла — тоже хорошо, значит, это еще один шаг на пути к будущей победе. И я снова иду вперед. Все равно буду первой — не сейчас, так потом. Я не могу жить без цели. Если нет цели, мне неинтересно, мне ничего не хочется. Поэтому я всегда себе ставлю цель, достигла — пошла дальше. Вот этим я и живу.

Зачем вы поехали в Цхинвал?

Это сложно… Я поехала туда сразу после войны. Когда увидела колонну с танками, разрушенный город… Это было страшно. И знаете, что меня поразило? Что люди, дети — они все равно были счастливы! Они с такой надеждой, так хорошо меня принимали. Я приехала с коврами для художественной гимнастики. Привезла их в спортивную школу. Но когда я увидела этот зал… Потолок пробит бомбой. Такой ужас… Мне показали другой зал — раньше там проводили соревнования по борьбе, — так его просто с лица земли стерли! И тогда у меня по­явилась идея построить в Цхинвале спортивный комплекс. Этим сейчас занимается мой благотворительный фонд. Честно говоря, не люблю об этом рассказывать, я все это делаю не для того. Но мне приятно. Сначала хотела сделать зал только для занятий художественной гимнастикой, а потом думаю: ну что художественная гимнастика? Там вон какие борцы растут! Уж если делать, то большой спорткомплекс. Там будет и плавание, и художественная гимнастика, и борьба, и тяжелая атлетика, и медцентр, и гостиничные номера для спортс­менов. Когда в апреле мы закладывали первый камень, дети были просто счастливы! Одна девочка — ей четыре года — подбежала ко мне и крепко обняла. Спрашиваю: «Ты чего?» «Ничего, — говорит, — просто так…» Я ее на руки взяла, а ко мне как раз подошли с осетинскими пирогами. Отломила кусок, дала ей, и она с таким удовольствием начала есть! Не думаю, что она знает, кто такая Алина Кабаева.

Наверное, интересно наблюдать реакцию людей, которые тебя не знают.

Что вы! Это такое удовольствие! Она обнимает меня, уже родители ее подошли: да ты отпусти! А она смотрит на них, ничего не говорит, ест пирог и крепко держится за меня… А еще на фестивале художественной гимнастики, который мы проводили ко Дню защиты детей, девочка одна подошла. Спрашивает: «Вы, что ли, певица?» Нет, говорю. А она мне: «Вы мне нравитесь». Не думаю, что пятилетний ребенок меня знает. Дети ведь такие искренние, открытые. А потом, на репетиции фестиваля, транслировали видеоролик на песню «Игры слов», который был составлен из моих выступлений: там был и чемпионат Европы 98−го года, и Сидней — как раз тот момент, когда у меня обруч улетает, — закончили Афинами. Эта девочка посмотрела ролик и только тогда поняла, что я спортсменка. Говорит: «Здорово! А сейчас так можете?»

А можете?

Если я, не дай бог, не сяду на шпагат… После каждого занятия фитнесом, а тренировки у меня практически каждый день, я растягиваюсь. После Олимпиады я полтора года отдыхала и спорт даже видеть не могла. Но сейчас занимаюсь с удовольствием и всегда растягиваюсь, особенно после серьезных нагрузок.

За границей вас часто узнают?

Нет, не сказала бы. В России иногда действительно начинает казаться, что ты нравишься только потому, что ты Алина Кабаева. А за границей ко мне хорошо относятся просто как к человеку. И мне это нравится. Но вы не спрашиваете меня почему.

Почему?

Потому что я никогда, даже в детстве, не мечтала стать знаменитой. Спросите сейчас детей, чего бы они хотели в будущем. И они ответят: я хочу попасть в телевизор. У меня была только одна мечта — стать чемпионкой мира, но я совершенно не думала, что за этим стоит известность. Да, я была счастлива, когда у меня взяли первый автограф. Но я не думала, что меня будут узнавать. Когда я неважно вела себя на тренировках — и такое бывало, — тренер говорила: «Подожди, вот закончишь заниматься художественной гимнас­тикой, все тебя забудут». Ну, забудут и забудут, я не для этого живу. Я просто люблю жизнь…

Ваше отношение к жизни, к миру не изменилось после того, как вы начали работать с людьми и познакомились со всеми их проблемами?

Я много общаюсь с людьми, езжу в регионы. Регион, который я курирую, — это город Нижнекамск, там я провожу приемы. Когда ехала туда в первый раз, так переживала! Прием длился пять часов. Я понимала, что проблем много и раскисать нельзя. Человеку и так плохо, а если еще и мне плохо станет… Нужно ведь как-то других поддерживать, объяснять, причем говорить правду: мол, здесь я постараюсь помочь, а здесь — извините, не ко мне надо обращаться. Одна женщина пришла — у нее сына убили. Она была недовольна тем, что посадили только одного, считает, надо всех… 

И что вы сказали той женщине?

Постаралась ее успокоить. Говорю, мы разберемся и обязательно напишем в прокуратуру. А она снова: «Посадить нужно всех!»

А сами вы как к этому отнеслись?

Прежде всего я понимаю ее чувства, эмоции… Знаете, раньше меня спрашивали, все ли я могу простить. И я отвечала: «Нет! Не смогу простить предательство». На самом деле я все могу простить, только этого человека потом возле меня не будет… А эту женщину, ее эмоции можно понять.

Вы впустили эти эмоции в себя?

Да. Мне после того приема было действительно очень тяжело. Но это не важно. Я переживаю ситуацию вместе с человеком, ставлю себя на его место… Я много общаюсь с людьми, с молодежью, слушаю, узнаю, какие у них проб­лемы. А если не говорить, не вникать, то как об этих проб­лемах узнаешь? Как поймешь, в каком направлении надо работать, чтобы были результаты?

Алина, все проходит.

Мм… Любовь не проходит. У кого-то ее вообще не бывает. Кому-то кажется, что это любовь. А потом — вроде это и не любовь была…

А как же — «пройдет и это»?

Вы в это верите?

Нет.

Я тоже не верю. Все проходит — это о проблемах. А любовь — нет. Все остальное — может быть.

Съемка авторской программы Алины «Шаги к успеху» с Владимиром Этушем

В свою авторскую передачу Алина приглашает только тех, кто ей интересен

В команде Алины немного людей — их можно по пальцам пересчитать. Но все они профессионалы в своей области

Фотографии: Арсений Несходимов для «РР», Сергей Мелихов для «РР»

Марина Ахмедова, автор «Русский репортер», expert.ru, 20.08.09